Споры в ВТО: Нужны маленькие победоносные войны

Николай Мизулин, партнер Mayer Brown

Как юрист, начну с оговорки, что сегодня я выражаю свое личное мнение. Хотел бы прокомментировать два вопроса: это взаимодействие российского бизнеса и российского правительства в контексте споров ВТО, а также изложить вкратце свое видение того, как решить проблемы, возникающие в связи с участием России в спорах в рамках ВТО.

Взаимодействие бизнеса и правительства в настоящий момент я бы охарактеризовал известным афоризмом: все не так плохо, как кажется, на самом деле все просто ужасно. Почему? Потому что бизнес интерес к ВТО, в частности к системе разрешения споров, полностью утерял. Когда мы присоединялись к ВТО, отрасли реального сектора экономики, естественно, в основном были против — говорили, что тариф снизится. Правительство же говорило, что в долгосрочной перспективе это важно для инвестиций, а система разрешения споров в ВТО внесет некоторую определенность в плане доступа на внешние рынки и поддержит нас в ситуации мировых кризисов (в конце 1990-х — начале 2000-х гг. российский экспортер дискриминировался практически на всех важных рынках).

Вступили в ВТО с июля 2013 г., т. е. уже 17 месяцев мы непосредственно участвуем в работе по разрешению споров в ВТО. С того же июля, когда ЕС учинил нам первый иск по утиль-сбору, начали вместе с бизнесом разбираться, что реально собой представляет система разрешения споров, сколько это стоит, как долго происходит и т. п.

Идеальная система судопроизводства должна отвечать трем критериям: быть быстрой, дешевой и справедливой. Юридические фирмы (и наша, в частности) сформулировали для компаний предложения по участию в системе разрешения споров в ВТО и поставили перед генеральными директорами и акционерами вопросы ресурсного обеспечения этой работы, просчитали плюсы и минусы. Но стало понятно, что, во-первых, система дорогая, во-вторых, относительно долгая. Мы прямо говорили: если мы идем и атакуем ЕС или США, то, чтобы конкретно решить вопрос доступа на рынок и эффективно устранить несоответствие, которое дискриминирует российского экспортера, потребуется порядка пяти лет. При этом гарантии, что мы решим вопрос позитивно, нет. Потому что ВТО лишь выносит рекомендацию об устранении несоответствия, а как это будет устраняться — остается на усмотрение страны-ответчика. И энтузиазм достаточно быстро спал. Ни один генеральный директор не подпишется на проект, который будет длиться пять лет, стоить столько же миллионов долларов, а на выходе — неопределенный результат. Бизнес живет понятиями более скорыми. Проекты более чем на год, особенно в российских реалиях, часто рассматриваются как аферы по выводу средств из компании, и налоговая точно так же подходит к этим вопросам.

В результате бизнес абсолютно не заинтересован в краткосрочной перспективе финансировать участие России как в наступательных, так и в защитных спорах.

В отношении защитных споров скажу, что на первых порах отрасли подошли ответственно — профинансировали консультантов и прочее участие Российской Федерации. Но теперь уже нет. Связано это и с наступившим кризисом, и с осознанием того, что меру, которую надо защищать и за которую надо платить, принимали не сами компании, а государство.

Государство на самом деле достаточно мудро стратегически подходит к участию Российской Федерации в системе разрешения споров в ВТО. Инициировано два системных спора, которые касаются как энергетических корректировок, так и Третьего [энерго]пакета. Но вопрос, как заинтересовать бизнес, у которого в этой сфере есть конкретные интересы, не решился.

У бизнеса есть вполне конкретные проблемы в плане доступа на внешние рынки — в основном Евросоюза и США, которые особенно в последнее время достаточно вызывающе ведут себя в плане применения ограничений на российский импорт. Но непосредственно предприятия и отрасли финансировать процедуру споров не будут.

Что делать? Первое — это государственно решить вопрос об инициировании не только системных споров, но и таких, которые касаются непосредственно интересов конкретных компаний. Главное — это должны быть достаточно быстрые и успешные споры. Нужны маленькие победоносные войны, которые продемонстрируют, что система действительно работает и может приносить бизнесу конкретные результаты. (Ни спор по энергокорректировкам, ни спор по Третьему пакету в краткосрочной перспективе таких конкретных выгод не принесет.) Необходимо выбрать конкретную антидемпинговую меру либо более простую форму защиты российского импорта на ведущих рынках, споры эти выиграть и главное — добиться снятия этой меры.

Необходимо, чтобы ВТО и тематика ВТО вернулась или, скажем так, стала основным из векторов нашей экономической политики. В послании президента Владимира Путина в этом году впервые за 10 лет слово «ВТО» вообще не упоминалось. Почему? Потому что ВТО, к сожалению, в настоящий момент не используется, чтобы решить ключевой вопрос повестки дня — вопрос санкций. Я не знаю точно причину, но до сих пор мы не оспорили в ВТО санкции, которые ввели США, ЕС и их сателлиты в отношении России, а этот иск, мне кажется, не только был бы потенциально успешным, но и мог бы вернуть нас к пониманию того, что ВТО — важный проект, благоприятный для отечественной экономики.

Николай Мизулин - Окончил МГИМО и Институт международной торговли в Швейцарии; магистр права Оксфордского университета. Занимается вопросами международного торгового и таможенного права и права ЕС и России / Таможенного союза. Рекомендован в качестве юриста по вопросам международной торговли ведущими рейтинговыми агентствами Chambers, Legal 500 и Who’s Who Legal. Заместитель главного редактора журнала «Право ВТО». Преподает в рамках программы «Экономика России и ВТО: приоритеты повышения конкурентоспособности» в Высшей школе управления Российской академии народного хозяйства и государственной службы при президенте РФ.

Mayer Brown - Международная юридическая фирма. Объединяет несколько юридических практик, являющихся самостоятельными юридическими лицами, зарегистрированными в разных странах. Основана в 1881 г. Имеет офисы более чем в 20 городах Америки, Европы, Азии. Финансовые показатели (2013 г., данные The American Lawyer): выручка — $1,15 млрд, выручка на юриста — $0,780 млн, выручка на партнера — $1,29 млн.

ИСТОЧНИК